Игумения Киевского Покровского монастыря София (Гринёва, 1873-1941) одной из первых на Украине отказалась последовать за митрополитом Сергием (Страгородским)и присоединилась со своей небольшой тайной общиной к иосифлянам. В июле 1927 года, когда была опубликована Декларация, игумения София жила в дачном посёлке Ирпень под Киевом, где поселились несколько бывших сестер Покровской обители и бывший настоятель храма Покровского монастыря протоиерей Димитрий Иванов (1883-1933), духовное чадо преп. Нектария Оптинского.
Протоиерей Димитрий Иванов
В конце 1920-х и начале 1930-х в Киеве было четыре иосифлянских общины, и руководил ими протоиерей Анатолий Жураковский. Однако, не он, а отец Димитрий Иванов (1833-1903) первым из киевского духовенства формально отделился от Сергия:
«В июле 1928 г. он поехал в Ленинград и встретился с еп. Димитрием и прот. Феодором Андреевым. Отец Димитрий, являясь представителем ирпеньского и части гомельского духовенства, письменно оформил их присоединение к ИПЦ. В Ирпене за ним последовали священник местной церкви Виктор Давидович и инокини существовавшей в поселке монашеской общины» (Шкаровский С. 91).
Тогда же, в 1928 году, отец Димитрий побывал в городе Стародуб под Черниговом и посетил епископа Дамаскина (Цедрика). Отец Димитрий стал руководителем киевских иосифлян после ареста о. Анатолия Жураковского в 1930 году и до своего ареста в 1931 году поддерживал связи с иосифлянами из разных городов России, Украины и Белоруссии:
«Он неоднократно ездил в Ленинград и Москву. А к нему в Ирпень приезжали и подолгу жили игуменья Рафаила из Гомеля, игуменья Валерия из Ржищева, монахини из Дивеева, Шамордина и Оренбурга, насельницы Киево-Покровского и Межигорского монастырей. В январе 1929 г. о. Димитрий привлек к своей деятельности монахиню Афанасию из Славянска, а затем монахиню Ирину (Гладышеву) из Оренбурга, обе они поселились в Ирпени. Летом 1929 г. к нему приезжала большая группа паломников во главе с архим. Иларионом — инокини закрытых кавказских монастырей» (Шкаровский С. 93).
Трудно сказать сейчас, кто из них – игумения София или протоиерей Димитрий, — повлиял на другого в решении отвергнуть Декларацию митрополита Сергия, но известно, что в Ирпень отец Димитрий переехал со своей семьёй из Киева вслед за игуменией Софией:
«Как в Петербурге были отколовшиеся [от митрополита Сергия], так и в Киеве. Среди них протоиерей Димитрий Иванов, наш Покровский монастырь, мать игумения София с приближенными 20 сестрами, о. Прот. Виктор, настоятель Александро-Невской церкви, о. Анатолий Жураковский, о. Л(еонид Гес?) настоятель Покровской церкви и один профессор Академии. … М. София приобрела себе дачу вблизи Киева в дачном месте Ирпень, там устроила церковь, и при ней находились оставшиеся сестры и о. Димитрий Иванов» (По воспоминаниям Архиепископа Леонтия Чилийского, цит. по Концевич: 33-34).
О игумении Софии мы знаем значительно больше, чем об отце Димитрии, и это знание позволяет нам безоговорочно присоединиться к мнению that her “boldness as a confessor was a direct result of her spirituality and genuine Orthodox worldview” (Andreyev С. 348).
Отрада и Утешение
До того, как стать игуменией знаменитого Покровского монастыря в Киеве, инокиня София была в 1905-12 годах начальницей небольшой женской общины Отрада и Утешение. Эту обитель София создала вместе с монахиней Екатериной (Метцендорф) на Дугнинском заводе в Калужской губернии. Там, на холме над цветущей долиной и двумя реками, сестры нашли заброшенный храм в честь святителя Иоанна Милостивого — с выбитыми окнами и дырявой крышей, а в храме — образ Божией Матери Отрада и Утешение. Они решили, что эта икона будет покровительницей их будущей обители. Рабочие Дугнинского завода вовсе не приветствовали эту идею и сделали всё возможное для того, чтобы сестры сбежали из Дугны. Но они остались, отремонтировали церковь, выстроили монастырские здания, где поселилось больше ста женщин, жаждущих монашеского подвига, создали детский приют. Всё это случилось быстро – «в крайне короткий срок … среди Дубнинской неприглядности возник духовный центр, духовная лечебница, живой образец истинной христианской жизни» (Концевич С. 14). Как всё это создавалось и существовало? Верой и молитвой:
«Очень часто бывали и бывают моменты, когда в течение дня предстоит предложить трапезу 170 инокиням и 30 приютским детям, а у доброй, отягощенной постоянной заботой о сегодняшнем дне казначеи матушки Марфы всего 25-30 рублей денег и несколько писем с требованием уплаты денег то за дрова, то за разные произведенные работы. Приходят к м. Софии удрученные заботами старшие монахини с докладом об истинном положении дел. М. София убеждает их, говоря, что Господь не может не прийти к ним на помощь и напоминает им все предшествующие случаи свыше пришедшей чудесной помощи. Зажигается большая поставная свеча у Распятия в келье Матушки. Растроганные инокини напоминанием о многих прежних случаях помощи, посланной им от Бога, становятся на молитву вместе с Матушкой и уходят умиротворенные. Искренняя их вера не оставалась посрамленной» (Владимир Быков, цит. по Концевич С. 15).
Вот один из таких случаев помощи свыше. Матушка София написала о нём своим друзьям:
«Поделюсь, — пишет она, — с Вами ещё недавней милостью Божией. На днях был получен нами указ Св. Синода о передаче церкви свт. Иоанна Милостивого нашей обители, а также и земли при ней. За этот храм много душ страдало в продолжение 14-ти лет, и вот конец пришёл. Одновременно нам было предписано внести за 47 десятин 5000 рублей, а денег, конечно, не имелось. На день памяти преп. Серафима (2-го января) положили мы к иконе бумагу своего обязательства, и через два дня совсем неожиданно и от незнакомых людей привезены были в обитель ровно пять тысяч. Как часто приходится убеждаться в истине того, что Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки» (Нилус С. 631).
Под влиянием православных монахов и монахинь из обителей Калужской губернии, в том числе и инокини Софии, Владимир Павлович Быков, знаменитый московский масон и спирит, издатель нескольких журналов соответствующего направления, не только оставил спиритизм, но сделался «обличителем его и неустанным противником» и обратился к Церкви. Он свидетельствовал, что многие интеллигенты, посетившие монастырь Отрада и Утешение, «приезжали туда абсолютно неверующими, но после близкого наблюдения внутренней жизни обители делались искренно верующими; Матушка же никому ничего не навязывала и никого не стесняла» (Владимир Быков, цит. по Концевич С. 19).
До монашества
Софии Гринёвой, дочери воронежского помещика и юриста, монашество и даже игуменство предсказывали, когда она была ещё ребёнком, — в Белёвском монастыре и в Оптиной. Она любила играть с другими детьми «в игумению», позже оставляла иногда на время светскую жизнь ради молитвы в храме и поста, а однажды в смертельной опасности дала Богу обет принять монашество. Но открытым поводом для того, чтобы покинуть мир, стала внезапная потеря голоса «необычайной красоты». Когда Софии было двадцать два года, и она училась в Киевской консерватории, готовясь к карьере оперной певицы, она заболела дифтерийной ангиной в такой тяжёлой форме, что совершенно потеряла голос – ей приходилось переписываться с окружающими. Доктора отправляли её в Швейцарию, и она намеревалась ехать, но перед поездкой, по приглашению настоятельницы, посетила небольшую монашескую обитель в Калужской губернии. Там здоровье Софии настолько ухудшилось, что пришлось позвать священника напутствовать её в мир иной. После исповеди, на которой она только кивала в ответ на вопросы священника и плакала, её причастили, и она заснула. Проснувшись утром, София вдруг заговорила с монахиней, сидевшей у её постели. Пригласили священника, он отслужил благодарственный молебен, София стала быстро выздоравливать и в мир уже больше не вернулась.
Покровский монастырь
«На сороковом году моей жизни [1912] была вызвана Синодом в Петроград для пострижения в монашество и посвящения в сан игуменьи. Посвящал меня Киевский митрополит Флавиан для назначения на должность настоятельницы Киево-Покровского женского монастыря, где я прослужила в продолжение 10 лет (от 1913-го до 1923 г.)», — писала София в автобиографии, составленной по требованию следователя в 1931 году (Свято-Покровский женский монастырь С. 38).
Киевский Покровский женский общежительный монастырь, основанный в 1889 году Великой Княгиней Александрой Петровной (1838-1900), к 1911 году включал в себя три десятка зданий — храмы, церковно-приходскую школу, жилые корпуса для сестёр, золотошвейные и иконописные мастерские, гостиницу, больницу с терапевтическим и хирургическим отделениями, приют для слепых, неизлечимо больных и безродных, амбулаторию и аптеку. Все медицинские учреждения были благотворительными (в них не требовали платы за лечение и пребывание), но при этом были обеспечены самым современным оборудованием, например, в 1896 году здесь впервые в Киеве использовали рентгеновский аппарат.
Располагался монастырь там же, где и теперь, — в Лукьяновской части Киева, и занимал обширный участок земли (около 7 гектаров), с большим садом и лесистым парком, с соснами и цветниками вокруг зданий. В корпусах для сестер было около тысячи келий. В отдельном здании были настоятельские покои, в другом — больница и лечебница в честь Императора Николая II (в 1897-98 годах он сделал пожертвование обители на постройку нового терапевтического корпуса и новой амбулатории). В зданиях больниц были домовые церкви. В других зданиях располагались детский приют, школа для девочек и богадельня. За монастырским ограждением — гостиница.
Никольский собор, главный храм обители, который до сих пор остаётся самым большим храмом Киева (вмещает две с половиной тысячи человек), был заложен в 1896 году. Первый камень заложил Император Николай Александрович, второй – Императрица Александра Феодоровна, третий – инокиня Анастасия (Великая Княгиня Александра Петровна). Проект собора архитектор разработал по эскизному рисунку Великого Князя Петра Николаевича (1864-1931), сына основательницы обители, талантливого архитектора и живописца. Он же сделал эскиз главного иконостаса в соборе, а иконы были позднее написаны покровскими сестрами. Главная святыня собора, икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость», фамильная реликвия Романовых, была подарена обители Августейшей семьёй. К 1911 году собор был построен, но не был расписан и освящён, поэтому все службы проходили в храме Покрова Пресвятыя Богородицы. В обители была ещё трапезная церковь во имя Архангела Михаила.
О монастыре в годы правления игумении Софии и о ней самой современник писал:
«Здесь всё прекрасно. На всём лежит печать благолепия, поразительной чистоты, безукоризненного порядка, всюду видно заботливое око; здесь нет подавляющего богатства, которое поражает ваш взор обилием драгоценных риз, количеством икон; тут нет толпы ищущих спасения богомольцев, — нет ничего такого, что составляет характерную черту наших монастырей. Вы находитесь здесь среди богатой природы, устроенной рукой человека, на котором, вы чувствуете, почивает благословение Божие» (Браккер С. 236).
Война
В самом начале Первой мировой войны лечебницы Покровского монастыря были превращены в госпиталь для больных и раненых воинов. Основные средства для работы госпиталя поступили от Великих Князей Николая Николаевича (1856-1929) и Петра Николаевича, но и монастырь сделал свой вклад. Великие Княгини Анастасия Николаевна (1868-1935) и Милица Николаевна (1866-1951), супруги Великих Князей, были попечительницами госпиталя, а дочери Петра Николаевича, внучки основательницы обители Княжны Марина Петровна (1892-1981) и Надежда Петровна (1898-1988), – сотрудницами. В 1915 году игумения София получила памятный жетон в награду за участие в работе Комитета помощи раненым офицерам и нижним чинам, состоящим под покровительством Их Императорских Высочеств Великих Княгинь Анастасии Николаевны и Милицы Николаевны.
В 1915 году по пути на фронт Покровский монастырь посетил Император Николай II, которого Матушка София «благословила … иконой и пожелала счастья и успеха» (Анненкова С. 126). Государь дал согласие на то, чтобы имя Цесаревича Алексея было присвоено приюту для детей павших воинов, созданному при монастыре — на Никольском хуторе, рядом с Межигорским монастырём. В этом приюте содержалось 48 сирот, а позднее туда поступили дети из западных областей Империи, и 59 из них перешли из униатства в Православие. Сестры Покровской обители и их игумения получили за свою заботу о детях благодарность от архиепископа Волынского и Житомирского Евлогия (Георгиевского).
Советская власть
После большевицкого переворота игумения старалась удержать в обители прежний уклад, прежде всего, сама трудилась с той же мерностью и усердием, что и до октябрьской революции. Но советская власть не долго терпела спокойное существование монахинь, и к 1923 году монастыря не стало. Уничтожение обители осуществилось в несколько этапов.
В 1918 году сестрам обители, как и всем остальным киевлянам, пришлось пережить двухнедельную осаду и бомбардировку Киева 10-24 января, когда стреляли по храмам, целясь на кресты на куполах. Игумения София писала благочинному киевских монастырей архимандриту Амвросию:
«Своим долгом считаю довесть до сведения Вашего Высокопреподобия, что за минувшие дни обстрела города и, в частности, вверенной мне обители, в последней милостию Божией никаких значительных повреждений не оказалось, а равно человеческих жертв и несчастий, за исключением ранения в руку осколком снаряда монахини Капитолины» (Свято-Покровский женский монастырь С. 75-76).
На зверства новой власти по отношению к “классовым врагам” игумения София ответила подвигом: бесстрашно укрывала в монастыре воинов и священников. Весной 1919 года князь Николай Давидович Жевахов (1874-1946) лечился в монастырской больнице и наблюдал бесчинства большевиков в обители в течение нескольких дней, когда были арестованы игумения, казначея и настоятель храма, но в больницу власти не пришли, что спасло царских офицеров, спрятанных там обителью от большевиков. Игумения прятала в обители и других “классовых врагов” – священнослужителей, в чём оправдывалась перед благочинным киевских монастырей:
«В декабре месяце в настоятельских покоях в течение месяца временно проживал Преосвященный Нестор, епископ Камчатский, просивший меня приютить его в обители ввиду угрожавшей его жизни опасности. Во имя заповеди Христовой я исполнила его просьбу. Вообще же в монастыре мною дано временное помещение в подвальном этаже, совершенно отдельном от жилья сестер, беженцу иеромонаху Оптиной пустыни о. Палладию (очень хорошего духовного настроения), ввиду его крайне затруднительного положения в смысле приюта. Он ожидает возможности проехать в Оптину пустынь. Вне монастыря в доме № 15 по Дионисьевскому переулку в помещении рабочих имеют приют четыре афонских монаха, которые вполне оправдывают своё содержание, исполняя те или другие хозяйственные поручения. В январе месяце временно был предоставлен приют в свободном нежилом подвальном помещении больному иеромонаху Калязинского монастыря отцу Евлампию, просившему меня похоронить его на монастырском кладбище. Этот иеромонах был тайно пострижен в схиму Преосвященным Нестором, но в пострижении я никакого участия не принимала. В настоящее время иеромонах Евлампий выехал из обители» (Свято-Покровский женский монастырь С. 79-80).
В марте 1919 Киевский Совет рабочих депутатов издал приказ о национализации монастырского имущества. У Покровского монастыря были отняты четыре доходных дома и кладбище, а в зданиях Межигорского монастыря, которые обычно сдавали на лето в наём, поселились латышские бойцы. Обитель потеряла все монастырские угодья, то есть пахотные, огородные и усадебные земли, и то, что на этих угодьях находилось: три больницы, аптеку, приюты для больных и сирот, школу и девять мастерских, – то есть практически все средства дохода. Матушка София стала искать способы спасти сестер от безработицы и нашла: она решила создать то, что в это время создавали многие монастыри, — трудовую ремесленную и садово-огородную общину.
Изгнание
Жизнь сестер в трудовой общине была суровой и скудной, но они всё же смогли продержаться ещё три года, пока не наступил печально известный 1922 год, когда под предлогом помощи голодающим Поволжья государство принялось разорять Церковь. Вышел указ о запрете монашеских артелей, и у трудовой общины Покровского монастыря отняли земли и здания. Но окончательный удар обители нанесло обновленческое движение, широко поддержанное в Киеве властями. В начале 1923 года большевики передали обновленцам главный храм монастыря – Никольский собор, а Покровский храм закрыли. В Никольском соборе обновленческий митрополит Тихон, прибывший в Киев из Воронежа, «получил незабываемый урок»:
«На его первое объявленное богослужение в большом соборе Покровского монастыря собралось довольно много женщин. Обедня прошла спокойно. Но когда митрополит в белом клобуке и знаменитой голубой мантии вышел благословлять народ <…> первая подошедшая как будто под благословение женщина быстро с гримасой бросила: «Сколько взял?» и плюнула на поднятую для благословения руку митрополита. Следующая за нею, заглядывая умильно в глаза Тихону быстро подхватила: «Золотом или советскими?» и в свою очередь плюнула. Плевки продолжались, пока растерянный митрополит не вышел из состояния окаменения и не скрылся поспешно в алтарь» (Концевич С. 31).
В феврале 1923 года из главного монастырского корпуса была сначала вывезена мебель , а затем увезена игумения. Мария Евгеньевна Попова, сестра Софии Евгеньевны Гринёвой, писала в своих воспоминаниях:
«Увезли мою сестру в тюрьму (как она это раньше предчувствовала). Увезли в открытом автомобиле, посадив между двумя комиссарами. При виде этой тяжелой картины, бедные осиротевшие сестры с воплем и слезами бежали за машиной. Они теряли в лице игумении нежную любящую мать. С этого момента начались страдания м. Софии. Ее переводили из одной тюрьмы в другую» (Цит. по Концевич С. 29).
В монастырь Игумения София больше не вернулась, и сестры не смогли без неё сохранить обитель. Вскоре после ареста Матушки монастырь был закрыт и открылся вновь в год её кончины, 1941, при немцах. В жилые здания бывшего монастыря в 1923 году поселили рабочих, а в храмах сначала служили обновленцы, а потом там разместили детские ясли, типографию и книжный склад.
Община в Ирпени
Покровский монастырь Матушка София покинула по приказу обновленческого ВЦУ и поселилась в дачном посёлке Ирпень, как она писала в автобиографии. Там же сказано о трёх арестах – в 1924, 1928 и 1931 годах. В 1924 её арестовали и шесть недель держали в киевском Доме предварительного заключения в связи с изъятием церковных ценностей: «Спрашивали меня о церковных вещах, взятых в своё время на учет учреждением ПолиРу, теперь не существующим». Но в 1928 и 1931 преследовали уже за “преступления” совсем другого уровня – за «исторический подвиг», по выражению Елены Юрьевны Концевич, биографа игумении Софии.
Подвиг этот состоял в отказе принять «лояльные» отношения с советским правительством, которые навязала Церкви печально известная Декларация митрополита Сергия (Страгородского), «“Declaration” of betrayal to the Church in 1927. Mother Sophia and her clergy, led by the young Father Dimitry Ivanov, were the first ones in Kiev who openly rejected it» (Andreyev С. 352).
В Ирпени Матушка София и отец Димитрий с семьёй поселились на даче Елены Дмитриевны Бабенко, благочестивой и состоятельной женщины, которая «приняла в начале 1920-х годов тайный монашеский постриг с именем Вероники от руки иеромонаха Питирима, насельника Ионинского монастыря». Вокруг игумении Софии и протоиерея Димитрия сложилась небольшая тайная монашеская община, в основном, из сестер Покровского монастыря. Сестры жили в частных домах, но по ночам собирались на даче Бабенко. Там проходили богослужения в зале дачи, где «висело огромное изображение преподобного Серафима, молящегося на камне, в вышину всей стены. Там же висел прекрасный образ Божией Матери и стоял крест. Но зала имела вид салона. Ночью в 3 часа зала преобразовывалась и превращалась в церковь. Пел чудесный монашеский хор» (По воспоминаниям Архиепископа Роклендского Андрея, цит. по Концевич С. 34).
Разгром Украинской ИПЦ
В январе 1931 года «в рамках общей кампании уничтожения ИПЦ на Украине оказались арестованы все истинно-православные священники города, а также некоторые представители монашества и мирян». Отец Димитрий Иванов был арестован 21 января – как «руководитель Киевской к/р группы монархической организации “ИПЦ”, проводившей к/р агитацию против мероприятий Советской власти». Он провёл год в Киевском Доме предварительного заключения, а 2 января 1932 года получил пять лет исправительно-трудовых работ и был отправлен в концлагерь Вышлаг. В октябре его выслали в Северный край. Он скончался в Архангельске, в марте 1933 года: «Он прибыл туда вместе со своей женой, но он уже не мог держаться на ногах. В городе они никого не знали. Он упал на улице. Его подобрал проходивший мимо врач-еврей, принес его на свою квартиру, окружил его заботой и уходом и на его руках о. Димитрий умер» (Польский С. 169-70).
Матушку Софию арестовали тоже в 1931 году, но гораздо позже — накануне праздника Покрова Пресвятыя Бородицы, в ночь на 13 октября. Её обвинили в «к/р агитации», которой она якобы занималась под руководством о. Димитрия Иванова, и в том, что она создала «нелегальный монастырь». Следствие, очевидно, долго пыталось выбрать один из нескольких (отчасти взаимоисключающих) мотивов создания монастыря: использовать его как средство контрреволюционной агитации, или же как средство скрыть участие в контрреволюции, и наконец – как место укрыться от советской власти. Кончилось дело тем, что следователи перестали домать голову, а просто назвали в обвинительном заключении все мотивы:
«В процессе следствия по делу ликвидированной в г. Киеве в 1931 году контрреволюционной организации церковников мы установили, что проживающая в предместье г. Киева – Ирпене – бывшая игуменья, настоятельница Киевского Покровского женского монастыря Гринёва София, скрывавшаяся по подложным документам под фамилией Щегловой Марии, имеет нелегальный монастырь с институтом монахинь и послушниц, которых она использует для систематического проведения к-р агитации среди населения.
В процессе разработки деятельности Гринёвой Софии, нами установлено, что она имела тесную связь со священником Дмитрием Ивановым – руководителем Киевского филиала Всесоюзной контрреволюционной организации церковников, который непосредственно руководил её к-р работой. В целях зашифровки своей работы Гринёва выехала в предместье г. Киева – Ирпень, где в 1928 году основала нелегальный монастырь, в котором она скрывалась от соввласти…
…На основании изложенного, учитывая социальную опасность дальнейшего пребывания Гринёвой Софии на территории УССР, постановил:
Следственное дело № 533 по обвинению гр. Гринёвой Софии Евгеньевны, 1873 г. рожд., по соц. происхождению дворянки, бывш. игуменьи и настоятельницы женского Покровского монастыря в гор. Киеве, в совершении преступлений, предусмотренных ст. 54/11 УК УССР, направить в Особ. Совещание при Коллегии ГПУ УССР с ходатайством о применении к гр. Гринёвой админвысылки в Казахстан сроком на три года.
Возможно, из-за этой “недоработки”, Особое Совещание при Коллегии ГПУ УССР не поддержало ходатайство и приняло 3 октября 1932 года неожиданно мягкое решение: «Гринёву Софью Евгеньевну из-под стражи освободить, лишив права проживания в 12 п. п. сроком на три года, считая срок с 14/Х-31 г. Дело сдать в архив» (Свято-Покровский женский монастырь С. 106).
Схима
Даже после ареста о. Димитрия и Матушки Софии истинно-православные продолжали приезжать в Ирпень ради причастия, не желая причащаться в сергианских храмах. Елена Концевич опубликовала в своей книге письмо Елены Александровны Нилус, в котором та иносказательно сообщала как раз о таких посещениях, указывая последним в этих посещениях 1933 год:
«У нас никто из наших не имеет ничего общего с докторами Сергиева и в его лечебницах не лечимся. Он совершенно незаконно действовал, т.к. старик д-р Петров его тогда назначил своим заместителем для текущих дел, когда должен был уехать, а он незаконно без пленума всех докторов выбрад управление, которое всеми делами правит. Старики Петров и Кириллов это управление не признают и оба в гонениях и скорбях. Муж мой был сильно возмущен действиями д-ра Сергиева и т.к. все ревнители истинной Гомеопатии (Православия) лишены возможности лечиться, ибо все аптеки в руках тех, которые все захватили. Трудно тебе объяснить, но если все знаешь, то НЕПРИЕМЛЕМО. Одно тебе скажу: я все время в Чернигове была без доктора и ездила в Киев (к м. Софии) когда нужно было, т.е. раз или два в год. Здесь тоже: дети не лечились (т.е. не причащались). Я была в последний раз в Киеве к Покрову, т.е. в 1933 году» (Концевич С. 32-33).
Видимо, игумения София приезжала в Ирпень в 1930-е годы, несмотря на запрет. В пользу этого предположения говорит фотография на которой мы видим группу монахинь, а в её центре – епископа Дамаскина (Цедрика) и Матушку Софию. Считается, что он постриг её в схиму в 1934 году в Ирпени, во время краткого перерыва между двумя ссылками – Соловецкой и Средне-Азиатской, откуда уже не вернулся:
The leading anti-Sergianist hierarch in the Kiev area was the bright figure of the Bishop-Confessor Damascene (Cedrick), who was spiritually very close to Abbess Sophia. <…> He was often arrested, released for a short time, and then exiled again and again. On one such visit, when Mother Sophia was also free from prison for a time, he tonsured her in the Great Schema. There exist a rare photograph of him with Mother Sophia and her flock, taken probably in 1934, between his last two arrests; he is seated at the center with Mother Sophia seated at his left (Andreyev С. 353-54).
Конец общины
Монашеская община существовала в Ирпени до 1937 года. Во времена ежовского террора монахинь арестовали и вывезли на крайний Север, в оленеводческий совхоз на Камчатке. Елена Бабенко прислала оттуда телеграмму покровским монахиням, скрытно жившим в Киеве, и они отправили сестрам денег, но ответа не получили.
Кончина
Игумения София скончалась 4 апреля 1941 года в селе Покров Московской области (после 1957 — Жуковская область). Она жила в этом селе в небольшом деревянном доме неподалёку от Покровского храма, с сестрами киевского Покровского монастыря Пелагией (Белецкой) и Марией (Зининой). Три года перед смертью она задыхалась, страдая бронхиальной астмой. В 2012 году нетленные мощи преподобноисповедницы были обретены и перенесены в Покровский монастырь в Киеве.
Источники
Andreyev Ivan Russia’s Catacomb Saints: Lives of the New Martyrs Platina: Saint Herman of Alaska Press 1982
Браккер Б А «В тихой обители: О пребывании в Покровском женском монастыре великой княгини Александры Петровны» Исторический вестник 1914 № 1 С. 234-49
Концевич Елена Юрьевна Схиигумения София Настоятельница Покровского Монастыря в Киеве 1873-1941 Форэствиль: Свято-Ильинское издание 1976
Нилус Сергей Александрович На берегу Божьей реки Сибирская благозвонница 2009
Польский Михаил Афанасьевич, протопресвитер Новые мученики российские В 2-х тт. Jordanville: Holy Trinity Monastery Т. 2 1957
Свято-Покровский монастырь, сост. Преподобноисповедница София Киевская Киев: Свято-Покровский монастырь 2012
Шкаровский Михаил Витальевич Иосифлянство:течение в Русской Православной Церкви Санкт Петербург: Мемориал 1999
